Вчера возрожденный «Локомотив» вышел на первую тренировку на льду. Этой команде предстоит биться за себя и за ребят, для которых чартерный рейс Ярославль – Минск 7 сентября прошлого года стал последним. Об одном из них наш рассказ.
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
Сергей ОСТАПЧУК
Родился 19 марта 1990 года в Новополоцке (Белоруссия).
Нападающий.
Карьера: «Локомотив» (Ярославль) – 2007/08, 2009/10–2010/11. Сыграл 46 матчей, забросил 2 шайбы.
«Руйн-Норанда Хаскиз» (Юниорская лига Квебека) – 2008/09–2009/10. Сыграл 115 матчей, Забросил 53 шайбы.
Погиб 7 сентября 2011 года в авиакатастрофе под Ярославлем. Похоронен в Минске.
Хоккеисту Сереже Остапчуку было 15 лет, когда на сборах он встретил хоккеистку Элю Тарасову… и влюбился в нее. Пронесутся сезоны, стихнут слезы, выгорят старые номера на игровых свитерах – но эта история любви так и будет самой страшной и самой красивой из всех когда-либо рассказанных хоккейных сказок…
В 10 лет Сережа Остапчук из белорусского Новополоцка приехал в Москву, играл за команду своего 1990 года рождения – но еще не в «Спартаке». А 14‑летняя москвичка Эля играла в «Спартаке» за ровесниц... и за мальчишек 90-го года в другой лиге. Они уже тогда выходили на лед друг против друга. Но до главной встречи в их жизни оставалось еще пять лет.
Спустя годы она спрашивала его: «Сереж, а если бы я в хоккей не играла, как бы мы с тобой познакомились?» Он отвечал ей: «Я бы тебя все равно нашел…»
ПОЛНЫЙ АВТОБУС ДЕВОЧЕК
…Летом 2005‑го на вратарские сборы в Дмитров решили свозить в полном составе женскую команду «СКИФ-2», за которую теперь выступала Эля. Тренировал ее недавний рулевой мужского «Спартака-90» Александр Вирясов. На сборы он вез и своих бывших воспитанников, ребят.
– Мы уезжали из Черкизова, уже сидели в автобусе, – вспоминает Эля, – И вот привезли мальчишек. Весь красный от стеснения, Сережа стоял у папиной «Мицубиси» и улыбался. Он, когда увидел полный автобус девочек, подумал: «Боже, куда мы едем?!»
«Я буду готовиться к сезону, а не общаться с мальчишками!» – твердила Эля. Прошла неделя – и подруга уговорила ее сыграть с ребятами в карты. Когда девочки вышли и в игре остались двое парней, Эля почувствовала, как кто-то прячет карты под подушку, на которой она сидит. Это был Сережа. Он улыбался и показывал глазами: «Не выдавай!»
ДВА ГОДА ДРУЖБЫ
Их команды были уверены, что они стали встречаться сразу после сборов. Она – на каждой игре у него. Он – ходит к ней на тренировки. Они каждый день гуляют в Сокольниках. Бывает, он даже носит ее по парку на руках. Они бегут вдвоем в кино, но продолжают убеждать всех: «Не-не-не, мы не встречаемся».
– Я ему потом говорила, – Эля улыбнулась: – «Сереж, как можно было два года ходить за ручку – и не целоваться, не признаваться?» – «А мы – дружили…»
В сентябре Эля получила травму. К себе в больницу после операции на колене она не пустила даже родителей. И только Сереже сказала: «Приезжай!» Слишком хотелось его увидеть. Спустилась к нему в шортах, на костылях. Сережке стало так ее жалко – он на нее смотрит, улыбнулся и говорит: «О! У тебя шорты «Фишер»! Класс!»
– Ты идешь, он идет, – посмеивались девочки из команды Эли. – Ты после операции, он травмировал голеностоп. Оба в спортивных костюмах. Одна хромает на одну ногу. И другой хромает на ту же ногу. Да так синхронно!
ИСТОРИЯ С ПОМИДОРАМИ
– Перед Новым годом мы сходили в кино, – вспоминает Эля. – Прощаемся у метро. Стоим обнявшись. «С Новым годом!» – «С Новым годом!» И так – полчаса. Я думаю: «Ну, когда же ты сделаешь первый шаг? Ты же – мальчик». Но первый шаг все равно пришлось делать мне… Как-то я его спрашиваю по телефону: «А ты целоваться-то умеешь?».
Он говорит: «Не-е-ет». – «Что, правда, не умеешь?» – «Правда. Не умею». – «Вот я сейчас куплю килограмм помидоров и приеду». – «Давай!» Он – в Новогорске на сборах, а я живу рядом. Он думал, я шучу, а я заехала на рынок за большими мясистыми помидорами. «Гляди», – говорю и начинаю кусать помидор. А – он: «Зачем ты волокла помидоры? Смотри, я умею». Ну, и поцеловал меня.
ЛАВОЧКА В СОКОЛЬНИКАХ
14 мая они гуляли в любимых Сокольниках. Купили бутербродов в палатке. Присели. Вместо нынешних скамеек под сиренью стояла старая страшная лавочка. Эля думала, она грязная – и села на колени к Сереже. Съели бутерброды. Он поцеловал ее и признался, что полюбил с первого взгляда, еще на тех сборах.
– Я сидела и плакала, – рассказывает Эля. – И думала: почему мы раньше об этом не сказали? Вся его белая кофта была в моей туши. И Сережа тоже плакал. Я всего пару раз видела, как он плачет. Когда не можешь признаться два года – это тяжело. У нас Сережа не запоминает даты. Но этот день навсегда стал моим «днем рождения». У нас в доме есть фотография, на ней написано: «14 мая». Я ему говорила: «Запомни, Сереж. И каждый раз в мае пересматривай ее…»
ЛЮБИТЬ ДО ХРИПОТЫ
«Сереж, мне кое-что из дома нужно забрать», – однажды сказала Эля. «А там нет никого?» – «Нет». Зашли – а там ее родители, да еще тетя с племянницей. Сережа встал на пороге – весь красный. А через два дня – жил у них.
– «Ты как меня любишь? Покажи». И сильно-сильно его обнимаю. Он говорит: «А я тебя люблю еще сильнее». И меня сжимает, что мне дышать уже нечем.
Я хриплю: «Сереж, я поняла, как ты меня любишь». Мы в день по 100 раз говорили это. А могли идти по улице и показать на сердце, не говоря, а просто показывая: я тебя люблю. Могли купить фруктов, объесться и лежать смотреть фильмы. Обоим плохо, – смеется Эля. – Но есть будем до последнего! Или спим с ним, а он ночью – шепотом: «Конфеты есть?..» Возьмет коробку конфет, съедим вдвоем и дальше спать ляжем. Я каждую минуту с ним могу вспомнить и рассказать. Как он хмурил нос, как обнимал. И его улыбка. Вечно детская. Та, которую помнят все. Перед тобой стоит мужик – и так по-детски искренне улыбается.
КАЖДУЮ СЕКУНДУ ВМЕСТЕ
Два сезона Сережа играл в юниорской лиге Квебека. Эля не пропустила ни одной игры: смотрела онлайн-трансляции на сайте лиги. В выходные матчи начинались в пять, в будни – в семь. В Москве была глубокая ночь, а ей с утра – на работу…
– «Сереж!» – «Не разговаривай так со мной!» – «Сереж!» – «Не называй меня по имени!» – «Почему?» – «Мне не нравится, как звучит мое имя из твоих уст». И мы звали друг друга: Толстуш и Масяня. А друзья называют нас «семьей Пельмешкиных».
…Забросив первую шайбу в КХЛ, Остапчук указал на трибуну. За Элей стоял одноклубник Артем Ярчук: «Это он мне посвятил!» «Это мне-е-е-е!» – сказала Эля. Шли отмечать гол, она спросила: «Ты кому показал?» Остапчук засмеялся: «Ну, конечно ж тебе!»
– Мы каждую секунду, которую могли, проводили вместе. Летом он тренируется в зале – я рядом кручу велосипед. Тренер еще подходит, ставит мне нагрузки. Я ему говорю: «Э-эй! Я не тренируюсь!». «Локомотив» час занимается в Ярославле в фитнес-центре – я сижу в машине, читаю книжку. Он говорил: «Чего тебе дома сидеть? Поедем!»
В апреле Остапчуки из Ярославля отправились в Москву. По дороге в гору Сережа по встречной стал обгонять фуру, но оказалось их две, а тут еще третья выскочила навстречу. Скорость – 170. Одно движение – и оба мертвы. Но Сережа успел вырулить и втиснуться между фурами. А еще, когда летели в фуру, успел закрыть Элю рукой…
СТРАШНОЕ ИЗВЕСТИЕ
Сергей не скрывал: «Первый день – перелет, второй – тренировка, а на третий – я начинаю скучать по Эле». А летом 2011‑го вернулся с «Локомотивом» из Риги, обнял ее и говорит: «Я больше никуда от тебя не уеду. Я так соскучился. Мне так плохо было». – «Но, Толстуш, три дня даже не прошло…» – «Ну, и что! Я на первый день с ума сходил». – «Сереж, странно: мы вместе столько времени – а меня колотит от любого твоего прикосновения. Помню первый поцелуй, когда сводит живот и всю трясет. Но у меня и сейчас так». – «Да, у нас с тобой такая любовь, как будто нам не дадут быть вместе».
7 сентября Сережа погиб. О том, что разбился самолет, Эля узнала в Москве через полтора часа. Читала книгу. В доме была тишина. Телефон лежал рядом. Объяснить, почему он сработал лишь на четырнадцатом (!) звонке, никто никогда не сможет…
– Позвонил наш с Сережей друг: «Эля, как ты?». А я еще ничего не знаю. «Все хорошо, – говорю. – Чего пыхтишь?» – «Я… в тренажерном зале». И не решился мне сказать. А потом я смотрю: у меня 13 непринятых звонков. Перезвонила папе Сережи… Я сначала орала… Потом схватила ключи от машины, кинулась за руль – но приехали родители. Отец выкинул меня из-за руля, посадил рядом – и мы поехали в Ярославль. Я думаю, это Серега мне не дал сесть за руль – потому и получилось, что я не слышала звонков.
ДВЕ ПОЛОВИНКИ ЦЕЛОГО
Женщин на опознание не пускали. В Минск Сережу собирала Эля – и она описала, во что он был одет. Спрашивали приметы…
– У Сережи шрам – на правой руке: он в пять лет упал с велосипеда и расцарапал руку. Я у него на теле каждую родинку знала. У него ладошка – как моя нога. Он в женскую кроссовку засовывал свою ладошку и мог сказать продавщице: «Эле будет велика».
Эля и Сережа – две хоккейные половинки: он держал клюшку в правой руке, она – в левой. На второй день, когда Сережу не могли опознать, Эля уговорила, чтоб ее пустили к нему:
– Мне казалось, он ждет меня. Хочет, чтобы я зашла туда и нашла его. И я Сережку нашла. У меня потом спрашивали: «Он был обгорелый?». Как вы можете спрашивать, когда вы это не видели?!
Пришли на арену – забирать вещи ребят. Эля сразу взяла Сережину форму. У нее хоккейный менеджер спрашивает: «А как ты узнала, что эта – его?» – «Ну, как я могу не знать? Я ему форму покупала сама. И шлем. И коньки искала по всей Москве. Панцирь он не менял с момента, как мы познакомились. А клюшку он мотает только белой изолентой…»
СЕРЕЖА ТОСКУЕТ ПО ЭЛЕ
А потом Сережа стал сниться. Близким друзьям. И тем, с кем играл еще в школе. Снился разным ребятам. Но говорил одно и то же. Что скучает. Что хочет вернуться к Эле…
В квартире, которую Остапчуки сняли в Ярославле перед сезоном, скрипели все двери. Эля приезжает с похорон из Минска – дверь начинает скрипеть в новом доме родителей…
По дороге в Минск на 40 дней ей снится Сережа. Как он копает яму старой лопатой. Через два дня в Ботаническом саду Ярославля сажают деревья. Раздали лопаты. Эля смотрит: у всех – новые, а у них с Сережиным папой – старая. Та, какой Сережа копал во сне…
Утром 7 сентября, перед последним полетом, Сережа положил Эле в паспорт карточку ярославского кинотеатра «Киномакс». На 40 дней все стоят на кладбище у могилы – у Эли гремит телефон. Она открывает сообщение – от «Киномакса». То же повторяется, когда сажают деревья. Эля у других девочек спрашивает: «Вам эсэмэски пришли?» Никому…
– У меня сейчас за день обязательно что-нибудь произойдет, что Сережа скажет: «Я здесь». В начале июня, – вспоминает Эля, – я ехала по работе. Проезжаю мимо Сокольников – нашего с ним любимого парка – и разговариваю с Сережей. А рядом едет машина – и на заднем стекле надпись: «Я люблю тебя, Эльмира!»…
НЕЗАМЫСЛОВАТОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
Половина ребят из «Локомотива» говорили: «Только Остапчук так может сделать предложение!» У Эли нашли кисту, спилили зуб... 9 июня 2011‑го до приема у стоматолога оставалось два часа. Сережа говорит: «Пойдем по торговому центру погуляем». Там подводит к ювелирному: «Что ты хочешь на день рождения?» (день рождения Эли 2 декабря. – Прим. ред.). – «Не знаю. Давай браслеты посмотрим?» – «Давай – браслеты… Ну, ладно, давай кольцо выбирай!» – «Какое?» – «Обручальное!» – «Это что, предложение?» – «Да, предложение». – «Отличное ты мне предложение сделал! Еще бы, лежа на диване с бутербродом, замуж позвал!»
Завели свадебную тетрадь. К августу ее исписали. Эля каждый день что-нибудь сочиняла, Сережа перед сном просил: «Ну, расскажи?» Мечтали устроить красно-белую свадьбу, маленькую крестницу одеть в фею и приехать на карете, похожей на тыкву, как Золушка в любимой сказке Эли… Он еще подшучивал: «Королевна моя!» А она говорила: «Нет, Принцесса!» «А когда Королевной станешь?» – спрашивал он. «Когда замуж выйду!» Белое свадебное платье висит в шкафу, ей сейчас трудно на него смотреть. Сережа его не видел и все пытал: «Какое?»
– Я его кольцо положила с ним, – Эля рассказывает сквозь слезы. – А свое – 9 июня (на 9 июня 2012 года была назначена свадьба. – Прим. ред.) надела себе. В Минске в этот день были наши родители и друзья. Мы все сходили на кладбище, постояли там у него. Очень тяжело было в тот день: маешься, понимаешь, что все должно быть по-другому…
ЭЛЯ ТОСКУЕТ ПО СЕРЕЖЕ
Перед завершением сезона-2010/11 отмечали день рождения Юры Урычева. Сережа, говоря тост, вдруг пожелал Урычу свадьбы и детей. Юра вскрикнул: «Ты чего, обалдел, что ль?! Мне рано!» Все засмеялись. А Эля Сереже шепнула: «Сереж, ты ему желал или себе?»
«У нас будет столько детей, сколько ты сможешь мне родить». «Пока ты тренируешься, я буду с ребенком на улице кататься. А ты потом придешь – и будешь кататься с нами». Так они мечтали…
В доме родителей Эли в Подмосковье всю мебель в их комнате Сережа собрал сам. Его вещи в шкафах она перебирает и перекладывает – словно это делает он. Из Ярославля привезла Сережины розы: они так и не засохли, остались бутонами. В телефоне – его слова: «Я люблю тебя, малышь!» Малыш – с мягким знаком…
– Когда Сережа улетел в Канаду, я каждый день на работе писала ему письмо. В Канаде – попрятала письма в конверты. А когда вернулась в Москву, он позвонил: «Масянь, я на дне сумки тако-о-ое нашел!» …Я сейчас пишу ему письма. Что люблю его. Что знаю, что он со мной. И говорю себе: «Сережка в Канаде, улетел и играет. Он скоро приедет». А если приснился – значит прилетел. Мне все говорили: «Подожди. Станет легче». Но дальше становится не легче, а тяжелее. Постепенно приходит сознание – и только хуже. Помню ругала его за дурацкие идеи, типа приделать к легковушке колеса от тракера. Сейчас бы с удовольствием их послушала.
Раньше, когда снились страшные сны, я просила: «Сереж, обними так, чтоб меня никто не видел». Залезала под одеяло, он обнимал, и я засыпала. Я сейчас каждый вечер ложусь и думаю: «Господи, хоть бы я проснулась, он меня обнял – и это был самый-самый страшный сон в жизни, который я видела…»
