Константин Панов рассказал о том, когда ему последний раз попадало клюшкой по лицу, вспомнил о своей драке с чемпионом мира и признался, что не понял своего положения в СКА.
— Константин, мы смотрим на таблицу регулярного чемпионат, видим лидерство «Трактора» на Востоке и не можем отделаться от мысли, что в этом есть элемент случайности.
— Да и у меня есть такое же чувство, но я стараюсь от него избавиться. Радоваться надо, а не думать случайно это или нет. Мне, как игроку, очень приятно, что мы показываем такой результат. В чем, в сущности, заключается наша работа? Мы должны побеждать и быть в лидерах. Вот мы и выполняем задачи. А пока есть время хотим купить ростов дон калитки для нашей проходной.
— Согласитесь, что лучший первый период в сезоне у «Трактора» случился в игре с «Магниткой». Вы когда пришли в раздевалку, наверное, танцевали от радости?
— Улыбались много — точно. Но Валерий Белоусов нас сразу попытался успокоить. Начал говорить очевидные вещи. Дескать, один период — это не матч, да и соперник сейчас заведется. Очень просил не расслабляться.
— А ваш соперник. Соседи-то, наверное, на льду были в шоке?
— Кстати, я бы не сказал, что они бросили играть в хоккей. Но парней очень подкосили три быстрые шайбы. Чувствовалось, что они не в своей тарелке.
— Я думал, вы про слезы ребят из «Металлурга» расскажете.
— Слез не было. Но они были обескуражены.
— Давайте, о вас поговорим. Показалось, что вы стали гораздо жестче играть. Не было такого стиля ни в «Динамо», ни в СКА.
— Все просто: в Москве у меня была травма, которая не давала раскрыться в полной мере. А после переезда в Санкт-Петербург я выходил на лед крайне нерегулярно. В Челябинске же мне доверяют.
— Кстати, про СКА. Вы удивлены, что вас так сильно зазывали в Санкт-Петербурге, но, приехав, не дали играть?
— Очень удивился. Я и вопросы задавал, но не получил ответа.
— Как это? Тренеры просто поворачивались спиной и ничего не говорили.
— Да я не с тренерами говорил. Но менеджмент пожимал плечами и не мог ничего объяснить.
— К Вацлаву Сикоре надо было идти.
— Один раз подходил. Он сказал, что у меня была тяжелая травма и надо еще подождать. Но потом до меня дошла информация, что пока я лечился, у него уже сформировались тройки. И он бы не хотел их разбивать. Говорил, чтобы я тренировался, ждал своей возможности.
— Правда, что после отъезда Дариуса Каспарайтиса, в команде стало довольно грустно.
— Чистая правда. Он все-таки умел разряжать обстановку и создавать позитивное настроение. Потом стало как-то тускло.
— А правда, что вся команда не любила помощника Сикоры Вотрубу?
— Никто с ним не мог найти общего языка.
— И он еще демонстративно говорил по-чешски.
— Вот и этот момент совсем непонятный. И он, и Сикора знали русский, но специально отказывались на нем разговаривать.
— Может быть, стеснялись своего произношения?
— А видно, когда человек стесняется. Тут же была позиция. Чешский-то тоже никто из игроков не знал и тренеры говорили по-английски. Но у них был такой акцент, что никто толком и понять не мог о чем идет речь.
— Я тут успел перекинуться парой слов с Майклом Гарнеттом. Он уже говорит не как американец, а как прибалт. Есть акцент, но вообще все понятно.
— Еще бы. Майкл закачал специальную программу в компьютер и во время поездок изучает русский очень усиленно. Про него уже и программу снимали в Челябинске, где он довольно бойко изъяснялся. Да и в раздевалке с ним разговаривает без переводчика.
— А кроме Вотрубы кто-то отказывался говорить по-русски?
— Среди хоккеистов таких не встречал. Некоторым просто русский дается с трудом, все-таки сложный язык. Вот у нас Петри Контиола играет. Он ведь давно в России, знает какие-то слова, сам пытается что-то сказать. Но ему очень трудно. Мы с ним на английском общаемся.
— Вы вернулись в Челябинск после длительного перерыва. Какие первые отличия бросились в глаза?
— Я сразу понял, как изменилось отношение к команде со стороны властей.
— Константин, да интересуют бытовые мелочи, может быть в раздевалке стало больше вкусных плюшек?
— И действительно стало больше плюшек, а также шоколада, печенья, чая, кофе, фруктов. На арене все перестроили. Теперь раздевалка команды — отдельный блок. Есть кухня, сауна, велотренажеры, массажный кабинет.
— А раньше как было?
— Я помню, что собирались мы в одном месте, а переодеваться шли в другое помещение.
— Игроки ЦСКА скидываются на чай-кофе и плюшки в раздевалке.
— Вот видите. А мы не скидываемся.
— В вашей команде играет восходящая звезда российского хоккея — Евгений Кузнецов. Скажите, есть хоть какие-то симптомы, что он может зазнаться и пойти неправильной дорогой? Просто много таких ребят было.
— Я насчет Евгения спокоен. Очень серьезный парень, который ответственно относится к делу. Самое интересное, что я впервые его увидел год назад, в Санкт-Петербурге. Сижу, значит, на трибуне, на матч меня не поставили. И тут этот паренек забивает две шайбы и делает передачу. Вот, думаю, ничего себе. Но теперь я уже прекратил чему-то удивляться. Тем более, вижу, как именно он работает, чтобы добиться успеха.
— Кто в «Тракторе» отвечает за музыку?
— А кто первый придет. Ставишь свой айфон к специальным колонкам и все. Впрочем, у нас еще телевизоры есть, можно там музыкальный канал включить.
— Вам часто не нравится то, что играет в раздевалке?
— Я об этом не думаю. Это же для фона, не надо прислушиваться. Представляете, если бы тишина была. А тут звук, но каждый занимается своим делом.
— Кстати, еще о СКА. Вы были в салоне у Максима Сушинского?
— Да. Очень солидно, я вам скажу. Все по высшему разряду. Я даже там машину купил.
— Со скидкой?
— Не буду ничего говорить по этому поводу. Но, скажу, что лучше покупать, если начальник салона твой хороший знакомый. Тогда можно рассчитывать, что тебе не дадут бракованную машину.
— На твиттер Александра Радулова подписаны?
— Ох, нет. Я пока с трудом осваиваю интернет. На айпаде могу что-то посмотреть, новости почитать, не более. Я слышал про то, что сообщения Саши все обсуждают. Но даже не понимаю, о чем речь.
— А сейчас что заказываете специально для себя?
— Коньки, перчатки и клюшки.
— А перчатки у вас какие должны быть?
— Я люблю, чтобы они были побольше, чем обычно. Мне нравится, когда в пальцах есть простор и они не упирались в перчатку.
— Почему?
— Да просто если тебе попадет по кончику пальцев шайбой, то мало не покажется. А тут хоть какая-то защита. Еще на перчатках не должно быть никакой кожи, только тряпка.
— А какие самые необычные клюшки видели?
— У Даниса Зарипова и Олега Сапрыкина. У них загиб какой-то сумасшедший. Такое ощущение, что если шайба к ним попадает, то не отскакивает, а застревает в клюшке. Так и едут с ней дальше.
— Сколько раз во время матчей перематываете клюшку?
— После каждого периода. Там действительно надо все менять: столкновения, вбрасывания. Так что это не ритуал, а необходимость. А вот во время перерыва стараюсь не говорить о хоккее. Мне лучше отключиться на 15 минут от всего этого. Сидим с соседом, анекдоты травим.
— Когда последний раз попадало шайбой в лицо?
— Шайбой уж и не помню. Но вот совсем недавно в матче с «Ак Барсом» Лаурис Дарзиньш ударил меня клюшкой по лицу.
— И как?
— Что тут сказать: «звездочки» пошли. Но он не специально, там был игровой момент.
— А когда последний раз дрались?
— Опять с тем же «Ак Барсом» на турнире. С молодым парнем, чемпионом мира среди молодежи. Забыл фамилию.
— Голубев.
— Точно. Он что-то говорил, а я даже понять не мог, что ему надо. Там вообще какой-то поток сознания был. Главное ведь, эпизод на потасовку не тянул.
— Вы в драке суровы?
— Ну иногда «шторки» действительно опускаются. Но чаще всего могу себя контролировать. А так ведь можно на дисквалификацию нарваться.
— То есть вам в матче с «Витязем» ничего страшно не будет?
— Я вот никогда не избегал потасовок, но, честно скажу, совсем не понимаю, зачем в этой команде профессиональные бойцы. Им-то какой интерес драться с нами? Да и мы рискуем. Все-таки если против тебя выходит настоящий тафгай, с поставленной техникой, то шансов немного.
— Зато весело.
— Вам-то с трибуны, конечно, весело. Нам вот на льду не до смеха.
