Мрачное альтернативное будущее. Северная Америка разделена на двенадцать в разной степени бедствующих дистриктов с богатой столицей Капитолием. После гражданской войны государство в порядке устрашения населения каждый год проводит реалити-шоу «Голодные игры» — из каждого дистрикта выбирают мальчика и девочку в возрасте от 12 до 18 лет и отправляют в компьютерный лес, где они должны как-то существовать, параллельно убивая друг друга. В этом году в 12-м дистрикте не повезло Китнисс Эвердин (Лоренс), которая, вступившись за маленькую сестренку, отправилась на игры добровольцем. В пару ей достался сын пекаря (Хатчерсон), в наставники — сильно пьющий победитель игр двадцатилетней давности (Харрельсон), приветствующий детей словами «Смиритесь: совсем скоро вы умрете».
Первые пятнадцать минут «Голодных игр» почти покадрово цитируют «1984» Майкла Редфорда, только с детьми вместо рассерженных горожан. На смену ненависти приходит недоумение, возрастающее с внезапным переходом из детского кошмара в смесь воннегутовских фантазий, виммеровского «Ультрафиолета» и десятка релевантных антиутопий про то, как в похожем на больницу мире пара заговорщиков отстаивают либеральные идеи. Все это было бы страшно увлекательно, если бы в руках режиссера Росса (автора «Плезантвиля» и «Фаворита») «Голодные игры» не были так похожи на димедроловую галлюцинацию, ко второму часу предсказуемо проваливающуюся куда-то на территорию «Сумерек». Любовь и смерть, предательство и искушение, дети на тропе войны. «Голодные игры» — сборник страхов, живущих в кабинете школьного психолога: для того чтобы выжить, надо всем понравиться, в затылок дышит смерть, жизнь как реалити-шоу, давай умрем красиво, ведь вокруг одни враги. Здесь кстати можно куклы Голодные игры купить недорого.
«Будь наглой, тогда тебя заметят», — качает головой в ответ Вуди Харрельсон. Первоисточник — большой мировой бестселлер и любимая книга Стивена Кинга, не в последнюю очередь из-за того, что Сьюзен Коллинз — немножко Филип Дик для самых маленьких. Росс же старательно вычищает из кадра все, что не укладывается в идею диалога с человеком в смирительной рубашке: за кадром гробовая тишина, в кадре — избыток визуальных метафор. Росс, кажется, настолько озабочен свалившейся на него ответственностью сделать подростковый блокбастер и выглядеть при этом не пошляком, а философом, что не замечает, как его фильм беспомощно разваливается на части, а актеры транслируют с экрана в основном удивление: в какой-то момент в фильм на секунду забегает негр, убивает девочку и уходит со словами «Ну я пошел». За философию отвечают двусмысленности: кто настоящий Большой Брат? Конкурс — реальность или галлюцинация? А любовь — настоящая или сублимированная? Параноидальная шизофрения — уже неплохой материал, но Росс, вместо того чтобы исследовать ее, списывает умные мысли у всех любимых писателей подряд, полагая, что к нарядному аттракциону автоматически прилагается смысл. Фальшь лучше всех чувствуют дети и животные: человек перед лицом смерти бежит, а не ноет.
